Несколько дней за селом шла перестрелка между нашими войсками и немцами. В соседних дворах ухали фашистские орудия. Наши из орудий село не обстреливали. После мы узнали, что планировался удар "катюш" по огневым точкам противника, но когда узнали, что они расположены в селе, то его перенесли правее по оборонительным линиям гитлеровцев. Когда однажды вечером к юго-востоку отсела в течении получаса отгремел страшный, невиданной силы гром разрывов, немцы стали поспешно собирать свои пожитки и часам к шести вечера их уже не было в селе. Они утащили с собой свои орудия, а штабеля нерастрелянных снарядов остались у соседей. Одна из соседок заметила у штабеля на своём дворе лёгкий дымок и бросилась к деду Селезнёву, чтобы рассказать ему об этом. Старший солдат ("с той германской") вовремя обрезал бикфордовы шнуры, с помощью которых немцы хотели взорвать оба штабеля. Конечно, все ему были очень благодарны за такой героический поступок, который многим спас и кров и жизни. Уже к ночи гремела стрельба на западной окраине села. Там отступающих немцев встретили окружившие их наши войска. Говорят, что никто из пытавшихся прорваться фашистов не ушёл.
     Хорошо помню ночь, наступившую после ухода немцев. Какая то тревога и ожидание чего-то необычного охватила всех. На вымерших, будто улицах ни души, ни огонька. Уснули мы все вместе на кровати далеко за полночь. Пробуждение было радостным. Чуть засерело позднее зимнее утро - на улице поднялся оживлённый гомон. Я поспешил на улицу вместе с братом. По селу сновали уже наши бойцы... Проходившие трое бойцов по улице возле нашего дома спросили можно ли у нас отдохнуть. Брат уцепился за рукав полушубка бойца молча потянул его во двор; я прицепился к другому. Со слезами встречала на пороге гостей мать. Хоть солдаты и были тронуты нашей встречей, но они были такими уставшими и голодными, что, наскоро позавтракав всухомятку, попросили мать приготовить им постель на полу. Сколько не упрашивала их мать ложиться на кровати, они мягко, но решительно отказывались. Один из них пояснил, что они давно не мылись. В конце концов, они забрались на тёплую печь и почти мгновенно уснули. Всё утро мать была занята стиркой солдатского белья. Мы с братом топили баню. К обеду все собрались за столом. Мать долго что-то возилась в чулане и наконец смущённая появилась на кухне с бутылкой водки. "Ещё довоенная" - пояснила она. Когда уже водка была разлита по стаканам, в дверях показался ещё один солдат с автоматом. Я верил и не верил своим глазам: отец! Мать только усмехнулась, а мы все повисли на руках у отца, которого не видели почти пять месяцев.
     Соседям повезло больше, чем нам. У них на квартире остановились пять солдат и офицер. Командир был очень общительный парень и всем нам понравился. Когда мы наведались с визитом к соседям их постоялец - командир чистил разобранный пистолет. Он позволил нам почистить разобранные части, а после сборки, подмигнув нам, позвал нас пострелять. В качестве мишени мы избрали брошенную фашистскую каску и открыли по ней стрельбу из командирского пистолета каждый по очереди. Никто из нас не попал в мишень. А мне отдачей чуть не вывихнуло руку. Я и не подозревал, что у пистолета такая отдача. Командир Костя попал в каску два раза, почти не целясь.
     Я приглядывался к бойцам и почти не узнавал свою армию. Не было той педантичной приверженности к форме, какой отличалась наша армия год назад. Мало было шинелей у бойцов. Почти все в полушубках или ватниках. Многие даже в ватных штанах. И то - зима! Вооружены почти все автоматами. При отступлении я их почти не видел. Были и танки. Много пулемётов, особенно ручных. И самое главное - не было хмурых лиц, к которым мы привыкли летом. Весёлые были ребята! Они у нас на отдыхе простояли неделю, и всё это время на улице слышались развесёлые песни и заливистые звуки гармоник.
     Отец, оказывается, всё это время партизанил. Отряд у них был небольшой: 10-12 человек и основан был на принципах самодеятельности. Как только наши войска подошли к селу, их отряд немедленно перешёл линию фронта, и они были проводниками бойцов при окружении отступающих фашистов.
     Отец ушел вместе с уходящими бойцами на Запад. Ушёл, чтобы больше в родную семью не вернуться никогда. Как будто вчера я видел его зимним утром в шинели с непокрытой головой, с автоматом на груди. Он успокаивал плачущую мать, мне советовал хорошо учиться, утверждая, что вернётся домой с Победой. Стандартные разговоры тех лет! Но сколько в них боли и муки отразилось, которыми так щедро балует судьба нашу горькую землю!