Вот что рассказала Евдокия Ивановна Бочкарева. «Хорошо помню первый день оккупации села. Мы, дети, купались в реке. Вдруг из-за пригорка появились три танка. Мы догадались, что это немцы. На каждом танке по трое солдат сидят с автоматами, рукава завернуты. Одна старушка стояла около своей хаты и кланялась, решив, что это наши. Вечером возвратились матери с работы, стали плакать, узнав о немцах. На второй день те подъезжают на мотоцикле и к нам в хату заходят: «Матка, яйко, млеко?». Мать отдала, что было, а они сами начали искать продукты. Немцы выбрали одну из хат в нашем селе и устроили там свой штаб, требовали сдавать туда продукты, вещи. Предупредили, что если кто-то хоть стакан молока не сдаст, будет жестоко избит.
     Как-то повесили объявление, в котором предлагалось тем, кто знает немецкий язык, идти работать в комендатуру (ныне здание музея). У нас на квартире жила семья Кривошеевых, эвакуированная из Украины. Перед оккупацией отец, работавший в колхозе бухгалтером, выехал в Дагестан вместе с техникой, а жена и двое дочерей остались. Старшую дочь звали Лида. Она красивая была и немецкий знала. К немцам идти работать не хотела, но мать ее уговорила, так как им жить было не на что. На следующий день Лида приоделась и пошла в комендатуру, а мы всей улицей ее провожали, переживали. Вскоре вернулась, сказала, что ее взяли на работу. Каждый вечер она дома рассказывала обо всем, что слышала за день. От нее узнали, что в Величаевском есть партизанский отряд, который имеет связь с партизанами нашего района. Уже после освобождения села стало известно, что у нас жили партизаны под видом сапожников, через них Лида передавала сведения.
     Как-то вечером в начале января 1943 года зашла к нам незнакомая женщина, Лиду спросила. Но той не было дома, а ее мать негостеприимно встретила непрошенную гостью, не разрешила даже подождать дочь. Оказывается, женщина хотела предупредить девушку о том, что ее ждет наказание за работу у немцев...
     Когда в село пришли наши, Лиду вызвали в штаб. Позже узнали, что ей присудили десять лет тюрьмы. Мать ездила хлопотать за нее, вернувшийся из эвакуации отец тоже просил за дочь. Лида вернулась в село через два года, больная, измученная...».