Примечание:

Текст размещён на форуме "ФИШКИ.НЕТ" Еленой, и публикуется на сайте "ЗЕЛЕНОКУМСК РУЛИТ!" с её разрешения.(http://forum.fishki.net/index.php?showtopic=32383)

    В начале 1916года папа уехал в Ставрополь, на новую работу, а потом и мы начали собираться. В доме началось, как вообще бывает при переездах, да ещё к тому же дальних. Вещи крупные, как то- пианино в деревянный ящик, мягкую же мебель упаковывали в рогожу, обшивали зеркала, стук и передвижение (целый месяц) вещей. В то время контейнеров не было,и вся обстановка должна была быть отправлена в Ставрополь на подводах, мы же поедем поездом.
     Папа нас встретил в Ставрополе, когда подошёл поезд и говорил "квартиры пока не нанял, поживём пока у Анны Абрамовны,маминой подруге в молодости"...
     Недолго мы там жили, папа снял квартиру на Александровской улице. Это был дом богача Милосёрдова, в его руках была мукомольная промышленность и овцеводство. Въехали мы вечером. Знали уже что хозяин не хотел детей, кое-как согласился, что у папы только двое. Мы были предупрежденны, что выходить во двор могут только двое- я и Павлик. Однако хозяйка подсмотрела, как-то уж сумела, что ещё двое маленьких детей. Выговорила "нехорошо,ай как нехорошо с обманом войти в дом,а ещё интеллигентные люди".
     Дом был большим, 2-х этажным, мы поселились на первом этаже в 4 комнаты, детская и столовая были полутёмными, выходили окнами в коридор, вход через двор, очень чистый, покрытый битым бутовым крошевом, по которому разгуливал дворник Кузьма в белом фартуке с бляшкой и метлой.
     Воду питьевую мы носили из водопроводной будки, на углу квартала, а для стирки брали из бассейнов во дворе, оцементированых, куда стекала дождевая вода по трубам с крыш.
     Город был старый, каменый, (камня вокруг было много), патриархальный со множеством церквей, монастырём, с плохими тротуарами давно требовавщими ремонта.
     В то время публика здесь была театральной, два театра "Зимний" и "Летний" всегда работали с аншлагом. Опера, драма и комедия, оперетта.
     Целый месяц по прибытии вещей, занимались раскладкой и устройством. Наконец всё утряслось.За это время папа определил нас с Павлом в гимназию. Ну с Павликом было проще. Гимназия мужская, очень большая, приём открыт, он ведь тоже был хорошим учеником. А я? Я училась хорошо, но дело в том, что женских гимназий было три. Первая Александровская, именем царицы, матери Николая второго, потом ещё две, в честь дочерей царя- Ольгинская и Татьяновская. Приёма нет.Закрыт.
     И я пошла в Александрувскую гимназию в сентябре 1916года.
     1 сентября я пришла в гимназию с мамой. В первый день я разглядывала всё с интересом. Как поставили в пары, классная дама повела в актовый зал. Туда вливались парами ученицы покласно. Примерно в середине я оказалась. Пришёл священик. Хором спели молитву "Царю небесный" потом "Боже царя храни", на стенах висели портреты царской семьи. Пошли по классам. Классная дама разговаривала с нами только на французком. Первое время мне трудно было, в Воронцовке так не говорили, только на уроке французкого. У Павлика же обязательный - немецкий. И реверансы, реверансы без конца! У нас!
     Прошла зима. С наступлением весны 1917года, я задумывалась,"почему мы живём не так как в Воронцовке?" Нет с нами Мимике и Нюнюки, они остались в Воронцовке, папа редко с нами бывает. Бабуля говорит что у него большая должность."Какая?" Он работает начальником в продовольственной управе, бабулька грустная, нет у неё большой кухни- думала я, ей не интересно, за столом нас стало мало. Но как ребёнок скоро забывала о своих наблюдениях и беспокойстве. Весной приехал папин брат, мне дядя Федя. Взрослые подолгу разговаривали, про революцию, про солдат бредущих по дорогам, что дядя Федя не хочет воевать. "за что?за что?за кого?"- он спрашивал, говорил "я не один кто вылез из окопов".
     Однажды когда я спала сон мне приснился, будто я в Воронцовке, пошла в свой садик, села на корточки за маленькой нуждой, вдруг вижу напротив меня из земли постепенно вылазит что-то, это что-то оказался маленьким человечком, похожим на карлика. Я испугалась и закричала, меня услышал дядя Федя спавший в соседней комнате."Ты что Зиночка?"-спросил он войдя в детскую."ах мне страшный сон приснился"-ответила я. "Ну, пойдём ко мне"- сказал и взяв меня за руку повёл с собой в зал, где он спал на полу, так как было жарко. Я прикурнула к нему под бок и мгновенно уснула. Проснулась я от разговора.
     Смотрю, дядя Федя, сидит на полу на постели, а в арке зала папа и какие-то 3-е мужчин сидят и один из них укладывает деньги в чемодан. Папа печатает на машинке пишущей. Я слышала слова-"Ленин" "передайте ему".Кто-то из мужчин подошёл к окну, а они у нас были закрыты ставнями изнутри, и сказал "броневик".
     Позднее, когда я стала взрослой, мама мне сказала что папа передал 3 миллиона денег Ленину на революционные нужды.
     Осенью, уже учебный год начался, подальше к зиме, я заболела сыпным тифом. Помню что я с какой-то девочкой увидела гору соломы мытой, высыпаной из матрацев, в здании был военный госпиталь, уезжая они матрацы вытрусили.
     Прыгали мы в этой соломе, потом девочка сказала "смотри, у тебя на чулках вши белые", их было много, мы обтрусили их, а через неделю сильный озноб, потом жар. Мама заставила выпить касторку вылитую в пол стакана свареного кофе. Так мама всегда лечила меня. Начиная с касторки, что-то ещё давала,-не помогало, температура высокая, я горю. Пригласили доктора Миркина, он выслушал, выстукал, а увидев вшу на моей рубашке сказал -"вот она,виновница". "У вашей дочери сыпной тиф". А потом я потеряла сознание, в бреду мне чудились идущие по потолку много солдатских сапог. Ухаживали за мной бабулька и мама, лежала я в маминой спальне, но кофе я с детства не пью, оно вызывает у меня отвращение. Все дети и взрослые были от меня далеко. Когда стала поправляться, мне сказали что милый доктор Миркин через неделю заболел и умер.
     После сыпного тифа, пошла в гимназию, но и двух недель не прошло, как заболела брюшным тифом. Я выжила, мама строго следила за диетой и чистотой пищи, а наверху у Милосёрдовых, сын, офицер, начал было уже поправляться, пятая неделя болезни была, мать дала ему яичко всмятку и у него прободение кишечника, смерть.
     Так пропал у меня год учёбы, пришлось в следующем году идти в тот же класс на второй год.
     В Ставрополе было тревожно. Шли какие-то бои на Кавказе, моему детскому уму не доходило. Папа ещё работал. В одну из летних ночей разбудила детей бабулька, в детской горел ночник, в спальню родителей приоткрыта дверь, видим папа сидящий на кушетке и рвущий какие-то бумаги. Мама стоящая у окна и смотрящая в щель ставни, подошла к папе, сказала - "Их много, у каждого солдата штыки прикрученны, говорят на каком-то чужом языке". Нимочка папа сказал "оденьте детей и в случае чего уводите их через сад на Мойку, там люди помогут... назвал фамилию. Бабулька начала нас торопить, я с перерпугу в штаны совала руки. В это время с улицы,в парадную дверь Милосердовых начали стучать прикладами, ударяя в дверь и приказывая открыть двери, на ломаном языке. Сверху к нам,по лестнице,в коридор спустился сам Милосердов и стал просить- "Пётр Яковлевич, умоляю, поговорите с ними, я не могу" "Хорошо" -сказал папа. Он надел пиджак и поднялся на второй этаж к хозяевам, в коридоре у них висел телефон. Мы, дети и бабулька стояли одетые в нижнем коридоре, я услышала как папа с кем-то говорил- "скажите, вы посылали на мою квартиру отряд солдат-чехов?" назвался. "Впустить? Хорошо"... вернувшись к нам ,он велел всем выйти во двор. Рассветало. Вышли все, снизу и с верхнего этажа. Дворник по приказанию папы пошёл открывать ворота. Во двор ворвались люди. Впереди два офицера, за ними солдаты. У офицеров в каждой руке по револьверу. Папа вышел вперёд и сказал- "прошу, войдите пожалуста в дом". Все кроме солдат, вошли в нашу столовую и потребовали предъявить документы, у папы, у дяди Феди. Потом обращаясь к последнему "вы арестованы"- увели его.
     Прошло некоторое время,мы знали что он, т.е. дядя Федя мобилизован в белую армию против своей воли, и потом недалеко от Ставрополя, в Старо-Марьевке, ночью, окружили и порубили саблями. Так жалко было дядю Федю. Он был добрым, честным, справедливым, с чистой совестью.
     Зачем всё так? Зачем люди не живут спокойно? Конечно я была ещё девочка, но злое от доброго могла же отличить?
     Пришло каким-то путём известие что тётя Дуня наша, содержиться в Георгиевске в тюрьме. Папа начал хлопотать о ней, о выдаче ей на поруки. Стало это ему в 3тысячи... И её не поездом, а этапом, почти босую, в летнем ситцевом платье привели в Ставрополь .На дворе стоял сентябрь, было холодно, а она смеёться, когда оказалась в кругу нашей семьи. Сначало вела себя тихо, потом стала исчезать куда-то,потом пропадать неделями. Ясно что у неё были товарищи по партии, и здесь начала подпольно работать, член партии с 1915года, она была очень активна, целеустремлённа в своей идее. Рассказывала что ей пришлось вынести в тюрьме, там мужа убили, девочку Тосю сдали в приют, тогда так назывались детские дома.
     Власть в городе всё время менялась, город переходил из рук в руки, если верить старшим, то 12 раз, то белые, то красные. Помню ещё я училась в Александровской гимназии, нас, человек 100 с цветами, которые нам дала классная дама, повели на Кафедральную гору, построили как солдат в одну шеренгу и мимо нас 2 раза проехал открытый автомобиль с генералом Деникиным в белоснежной шляпе с большими полями. Нам велели кричать "ура-ура". Мы кричали. Деникин был толстый, румяный человек, но зачем он нам был нужен?
     Шли бои, наступала на Ставрополь Таманская армия, папа нас отправил поездом в город Краснодар к деду "Васичке", брату бабульки. Дом у него был большой, с двумя подъездами, комнат много, но он поселил нас в мезонине с окном в сад. Немножко о хозяевах скажу. Он старый, закостенелый чиновник, скупой до невероятности, почему дошёл до такой степени надо объяснить. Начав службу с мелкого чиновника, он мечтал выбиться в люди состоятельные. Что он делал?
     Он покупал домик, реставрировал его, продавал с прибылью, покупал другой побольше первого, снова реставрировал, так и проделал несколько раз, пока последний дом сделал для себя. За то, он во что превратился? В скрягу.
     Вообщем жизнь поневоле сделала его таким. Было 4детей, все ушли в могилу, Анна Петровна сошла с ума... так было, когда к нему мы приехали. Описывать трагедию их жизни, это значит целое повествование. А у меня пока времени нет, я должна своё писать, о себе. А времени у меня мало остаётся.
     Вскоре мы уехали домой. Они остались вдвоём.
     Папа встретил, успокоил.
     Я очень любила своего папу, но редко в Ставрополе видела его. Однажды, по окончании учебного года, я перешла в следующий класс и пришёл днём папа, поговорив со взрослыми он заглянул в детскую. Я бросилась к нему на шею. "Ну,-сказал папа, покажи переводной табель"-я подала. Он читал и улыбался."Ну что ж доченька, молодец. Спасибо"...был весёлый, как будто он немного выпил, но надо сказать, что я за свою маленькую жизнь никогда не видела его выпившим. Потом сказал-"За твои успехи я делаю тебе подарок,носи". Он достал из маленького кармашка костюма и надел мне на палец левой руки золотое колечко с рубином. Потом папа играл с детьми, на четвереньках, по очереди катал нас на спине. Было шумно, весело, радостно. Бабулька сказала "Ну ты-то уже большая".Какая большая? Ну пусть 11-12 лет, разве для ласки отцовской я была большая?
     В Москве уже твёрдо установилась Советская власть. А здесь ещё долго белогвардейцы зверствовали. Из них я многих видела. Генерала Шкуро например, жил у тётки своей на Михайловской улице (близко) от него "архаровцы", как называла их бабуличка. Он и его солдаты носили чёрные черкески с красным башлыком, волчьим хвостом на плече, в маленьких кубанках на голове. Видела я генерала Краснова, Корнилова, ничем не видных, всех "белых" на лошадях или автомобилях,разъезжающих в центре города.
     Когда Красная армия освободила наконец Ставрополь от белых, я с кем-то была в саду Юнкерского училища. Это на Воронцовской улице. Зачем мы туда пошли? Люди рассказывали о зверствах белых и следах этого. Ну,начну с того, что стволы деревьев были пропитаны высохшей кровью и человеческих волос. Поперёк деревьев борозды от верёвок, что свидетельствовало о том, что людей привязывали к деревьям и пытали так страшно. Сад довольно большой и через 5-10 шагов трупы людей, едва прикрытые землёй, часто из этих так называемых могил торчали руки со сжатыми, скрюченвми пальцами, ноги или даже животы.
     В страхе и ужасе я убежала оттуда, долго меня преследовали картины экзекуций над революционо настроеными пленными. Я отличалась острой, если можно так сказать впечатлительностью. Долго, очень долго у меня стоит перед глазами, то что впечатлило мой рассудок. Так было и есть всю жизнь.
     Мы очень боялись за тётю Дусю, её ведь дома подолгу не было при белых, и когда она являлась, вздох облегчения приходил в семью. Но иногда она приходила не одна, кого-то приводила, они шептались, иногда оставались спать,прямо на полу, во всей одежде.
     Когда же белых окончательно разбили, дочь Милосердовых, хозяев где мы жили, приехала. Пожилая,старая дева, Мария Ивановна, бросила сверху такую фразу. "Этих Никитиных, всех, надо было повесить на столбах!" Я ей сделала рожу и показала язык!
     Пишу я, стараясь быть краткой, чтобы успеть написать только факты, а природу с которй было много что связано с моей жизнью, её влиянием - не пишу. Факты, только факты, в моей жизни, их слишком много, и надо успеть. Пишу прямо в эту тетрадку, без тезисов, набросков, фрагментов. Ведь здесь только правда, правда обыкновенного человека, а не повесть или роман с надуманным.
     Тперь я училась уже в 3-й советской школе 2ступени, бывшей Татьянинской гимназии, находящейся на Варваринской площади. Новые знакомства, новые подруги.
     В первые годы становления Советской власти было много трудностей, не было предметов первой необходимости, как мыло, без которого почти невозможно жить. Люди начали болеть, эпидемии за эпидемиями, а лекарств не было. И вот тогда В.И.Ленин издал указ о повсеместной организации сбора лекарственных трав. Появилось объявление в газете "Ставропольская правда". Я вызвалась пойти на ту работу. Почему я? Ведь в семье были ещё Павлик, Маня - вечно не было желающих!
     Утром, когда чуть рассветало, бабулька будила меня, помогала одеваться, и сунув в руку сумку с едой, брала за руку, мы шли на сборный пункт по тихим ещё улицам города. Он находился в конце Воронцовской улицы в бывшем особняке какого-то буржуа. Подходили дети и взрослые, 2 подводы, с мешками и корзинами. Мы дети тоже садились. Выезжали за город. Всходило солнце, пели птицы и так было хорошо с утра, потом к полудню наступала жара, к сожалению,часто, некуда было спрятаться. Что же мы собирали? Данник сегодня, завтра адонис, послезавтро полынь, потом другое что из трав. Грузили наши мешки на подводы и в 2 часа трогались на приёмный пункт, там взвешивали и записывали в книгу. А лучшим сбором считалась аптечная ромашка, это в пределах города, вдоль канав. Расчёт производили понедельно. Кто получал деньги? Не помню, но даже, если и я, то ведь отдавала маме? А может бабуля? Не помню.
     Я не заметила когда исчезли наши хозяева Милосердовы и кто вселился на второй этаж. Училась, хотя было очень трудно учиться в неотопленом здании, где окна были покрыты толстым узорчатым инеем, руки и ноги мёрзли, чернила тоже. А вечером, после приготовления уроков катались на санках, больших, тяжёлых. Наша улица была с большим уклоном, вот мы там и катались, неслись по середине дороги 3 квартала. Впереди сидел мальчишка с коньками, он управлял санями, а не каждых санях сидело по 4 человека, задний стоял держась за плечи третьего.
     Плохо, что ноги, днём в школе, вечером на улице перемерзали, распухали, было очень больно. Бабуличка доставала на базаре гусиный жир,тем только и спасались. Обувь была уже плохая, в починку отдавали частным сапожникам, они долго держали обувь, заказов много. А если сшить новые,то это было не по средствам. дальше...