Елена ГРОМОВА. То ли воля, то ли неволя. «Ставропольская правда» от 11 марта 2011 г.
Крестьянская реформа на Ставрополье. Часть 2
(Окончание. Начало Крестьянская реформа на Ставрополье. Часть 1).
Часть 2.
Назревшей крестьянской реформе в Ставропольской губернии, как и везде в крепостной России, предшествовала подготовительная работа. Повсеместно создавались губернские комитеты, которые именовались «комитетами по улучшению быта помещичьих крестьян». На Ставрополье такой комитет был образован 29 мая 1858 года постановлением Дворянского депутатского собрания. Задачей комитета было составление проекта положения об устройстве крестьян Ставропольской губернии. Во время его подготовки среди дворянства возникали споры. Поскольку губерния была богата землями, часть помещиков старалась сохранить не столько земли, сколько бесплатные рабочие руки. Из-за разногласий процесс составления проекта затянулся на год. По этому документу земля оставалась у помещиков, которые должны были наделить ею крестьян во временное пользование в количестве 4,5 десятины на мужскую душу за отработку в течение 12 лет. По поводу ставропольского варианта «Положения» наместник Кавказа князь А. И. Барятинский высказал мысль, что приведение его в жизнь приведет к ухудшению быта крестьян. Тем не менее шесть участников составления «Положения» были награждены особой медалью на Александровской ленте за труды по освобождению крестьян, учрежденной императорским указом от 17 апреля 1861 года.
Что же дал крестьянам Манифест 1861 года? Личную свободу, прежде всего. Однако что крестьянин без земли? За помещиками сохранялись все их земли, права на оброк и барщину за предоставление крестьянам в пользование усадебной земли и полевого надела. Таким образом, сохранялись, по сути, феодальные формы эксплуатации крестьян, находившихся на положении временнообязанных.
В Ставропольской губернии из 49 помещичьих имений образовалось 25 сельских обществ, составлявших 12 волостей. Сельские общества должны были обеспечить своевременный сбор оброка и несение повинностей помещикам, надзор за общественным порядком. Сельский сход ведал выборами должностных лиц, раскладкой податей, рекрутским набором и многими другими вопросами. Староста обладал довольно большими правами, мог, например, подвергать крестьян штрафу и аресту на несколько дней. Подчинялись сельские старосты волостным старшинам.
Крестьяне были разочарованы – Манифест и «Положения» не дали им не только желанной земли, но фактически не дали и настоящей воли. Они все еще не могли распоряжаться своей судьбой и по-прежнему подвергались унизительным поркам. Опять началась борьба за «настоящую волю».
В этой напряженной обстановке губернское по крестьянским делам присутствие, чтобы предотвратить беспорядки, вынуждено было поторопить помещиков с введением уставных грамот. Был определен размер крестьянского надела по губернии – 8 десятин на душу, то есть значительно меньше наделов, которыми пользовались крестьяне при крепостном праве. Барщина составляла 40 мужских и 30 женских дней в год, в основном в летнее время. Барщину несли все мужчины с 18 до 55 лет и женщины с 17 до 50 лет.
Конкретный размер надела определяли уставные грамоты, составляемые помещиками. Причем грамоты заключались не с отдельными крестьянскими семьями, а с «миром», то есть с общиной, которая и отвечала за сбор всех податей. Примером может служить сохранившаяся в крайгосархиве уставная грамота от 15 декабря 1862 года слободы Александровской Пятигорского уезда Ставропольской губернии – имения князя Семена Михайловича Воронцова, сына знаменитого Михаила Семеновича Воронцова, генерал-фельдмаршала, светлейшего князя, бывшего в 1844-1854 годах наместником Кавказа. Сын был известен своей гуманностью и готовностью прийти на помощь нуждающимся. В неурожайные годы, к примеру, наделял зерном крестьян своего имения.
По уставной грамоте в слободе Александровской значилось 2489 душ (считались только мужчины) крестьян. Для Ставропольской губернии размер душевого надела, как уже упоминалось, должен был составлять 8 десятин, в слободе Александровской он составил 5 десятин с небольшим. С каждого душевого надела крестьяне должны были платить оброк – семь рублей тридцать пять копеек серебром в год. Оговаривалось, что крестьяне имеют право пользоваться водой из реки Кумы. Владельцу оставлены господская усадьба (помещик в ней не жил), лес, ярмарочная и базарная площади и доходы от них, право ловли рыбы в озерах и на реке Куме. Предусматривалось и такое: если на землях, предоставляемых крестьянам в пользование, откроются источники минеральных вод, ценных ископаемых, торфа, – считать это неотъемлемой собственностью помещика.
Значительная часть крепостных имения С. М. Воронцова кроме хлебопашества занималась скотоводством, выделкой кож, виноградарством, извозом.
В июне 1863 года вольнообязанные крестьяне слободы Александровской обратились к владельцу имения: «Ваша светлость! Если великодушие Ваше так велико, как та степень, которую Вы носите, если Вы сочувствуете судьбе бывших Ваших подвластных, служивших Вам и Вашим вечно памятным предкам верно и преданно, то ради Творца вселенной Вы не откажите в желании нашем быть собственниками…». Крестьяне просили выкупить у князя Воронцова лесные и сенокосные угодья, базарную и ярмарочную площади, которыми раньше пользовались. Прошение сопровождалось письмом Ставропольского губернатора К. Л. Пащенко, в котором он, стараясь помочь просителям, обращал внимание С. М. Воронцова на то, что некоторые помещики Ставропольской губернии предоставили своим временнообязанным крестьянам весьма значительные льготы. Например, помещик Ходжаев подарил бывшим крепостным усадьбы и наделы, помещики Серебряковы позволили крестьянам в течение 9 лет пользоваться всеми угодьями без всякой платы, помещица Юрьева понизила оброк, помещица Прянишникова отдала в пользование крестьян по 10 десятин, что больше установленного.
Несмотря на это, от С. М. Воронцова последовал отказ. Но упорство князя обернулось для него многолетней тяжбой. Об этом свидетельствует объемное дело, насчитывающее 580 листов. Крестьяне отказались платить оброк, объясняя в своих прошениях, что многие из них не подписывали уставную грамоту и не знали ее содержания. Жаловались, что земля, доставшаяся им, неудобна и сено на ней родит через пять лет, а хлеб через двенадцать… Разобраться в деле ставропольский губернатор направил на место старшего чиновника по особым поручениям Артамонова. Надо отдать должное последнему, он постарался вникнуть в причины волнений крестьян и в своем донесении отмечал, что земли, отведенные им, действительно плохого качества, глинистые и их количество не соответствует установленному. Для наведения порядка была вызвана воинская команда из трех сотен казаков, которые, кстати, содержались за счет общества. Только после этого крестьяне начали выплачивать недоимки. Несколько зачинщиков были помещены в Пятигорский тюремный замок. Между тем поверенные Иван Нежельский и Максим Фурсин отправились в Тифлис с прошением к великому князю, наместнику Кавказа, а крестьяне до получения ответа опять отказались от платежей. Докладывая о настроениях крестьян, пятигорский земский исправник Дуров писал, что некоторые из них во время сходов говорили: «Какая же наша воля. Она хуже неволи. При помещике нам лучше было: при нем мы пользовались всем и платили умеренно, а теперь ничем не пользуемся и должны платить не по силам нашим».
В сентябре 1864 года в слободу Александровскую для усмирения непокорных опять вступили три сотни казаков и рота пехоты, прибыл и губернатор. Телесным наказаниян подвергнуты 25 человек, главные возмутители спокойствия отправлены в острог. После суда крестьяне Семен Колодяжный, Иван Нежельский, Федор Олейников, Денис Ржевский и Федор Кондратенко были высланы в Вятскую губернию на временное поселение (два последних на этапе умерли). Составитель просьб крестьян, разжалованный из офицеров рядовой И. С. Шестацкий отправлен туда же на постоянную ссылку. Только в 1870 году высланным удалось вернуться на родину.
Знакомясь с многочисленными документами, сохранившимися в архиве, убеждаешься в справедливости слов Н. А. Некрасова о реформе 1861 года: «порвалась цепь великая» и одним концом ударила по барину, но другим-то – по мужику.
Нельзя не отметить позитивный итог реформы: избавившейся от феодальных форм ведения сельского хозяйства России предстояло догонять Европу, которая к тому времени уже перешла к капитализму в агросекторе.
Елена ГРОМОВА
